Платят и платят

Процентов на пятьдесят пожарные — это те, кому пофигу было, куда после армии идти. Платят и платят, ***** [ничего] не делаешь и платят. С 1999 года по 2006 год популярно было работать пожарным, чтобы не идти в армию. Тогда еще чеченская война шла, многие не хотели служить. Некоторые так и по сей день работают, кому-то пара лет до пенсии осталась. Можно же после 20 лет стажа на пенсию выходить.

Есть люди действительно заинтересованные, которые поступали в профильные учебные заведения и начинали работать еще до их окончания: три дня учишься — сутки работаешь. Есть и совсем старые пожаровики, которые еще с девяностых остались, умудренные опытом.

Зарплата — первоначалка, самая маленькая — 33 тысячи рублей. В среднем под 40 получают. Старые пожаровики — полтинник. Многие здесь не из-за денег. Их просто держит эта работа.

Мало для кого это единственная работа. Большинство работают на двух: у кого-то бизнес свой, кто-то в офисе торчит, кто-то водителем «скорой» подрабатывает — два через два — получается один выходной за четыре дня, но по деньгам неплохо. В пожарке просто не так много выездов. Ты можешь ********* [очень устать] два-три раза в год за смену, а так пришел — до пяти часов ****** [компостируют] мозги, заставят чем-то заниматься, после пяти все идут в комнату отдыха, садятся на диван смотрят телек, в интернете сидят. Хочешь — иди спи.

В области тяжелее, там район выезда по площади больше гораздо, чем в Москве: 15 км туда, 15 км сюда. Дачи, частный сектор постоянно полыхают. В нашем районе случается около 50 пожаров в год. Часто выезжаем по ложной тревоге. По сигнализации выезжаем автоматом. Машины горят часто. Бывает, их поджигает кто, бывает — сами горят.
Обычный рабочий день

Как день проходит? Нормально.

В 8:30 прихожу в часть, расписываюсь в журналах по технике безопасности. Надеваю боевую одежду, каску. Водители надевают только боевую одежду и каску. Бойцы, начальник караула, командиры отделений надевают еще аппарат дыхательный.

В 8:45 уже построение на развод. Дальше у всех по-разному. Где-то командир начинает ***** мозги [делать замечания], рассказывать, какие все ******** [некомпетентные]. Руководство высшее ****** ему мозги вечером, а потом командир **** мозги бойцам с утра. Иногда доводят задачи на день, но не всегда на разводе.

Потом идет команда «К приему-сдаче приступить!». Открывают отсеки, достают пожарно-техническое вооружение, осматривают его, заводят генераторы, бензопилы, принимают машину, списывают бензин. Все. Старый караул — свободен, новый караул заступил. Идем в учебный класс, пишем за полчаса занятия по боевой подготовке. Потом официальная тренировка: дается тревога, надеваем боевую одежду, тянем рукава, выезжаем на машине «на фасад». Не всегда, конечно, такие тренировки. Бывает, молодых просто заставят чуть потренироваться.

Выезд происходит так: подается сигнал тревоги, все бегут, открывают двери гаража, водитель берет путевку (куда ехать) — свой район надо знать хорошо. Если водитель свой район плохо знает, ему подскажут люди, которые несколько лет уже работают. В соседнем районе обычным навигатором пользуемся. Приезжаем. Если наш район, то сразу идет разведка, если чужой — разведку проводят те, чей район. Разведку проводит либо командир отделения, либо начальник караула из этого отделения. Он говорит, что делать: здесь устанавливаем гидрант — и погнали тушить. Чаще всего к моменту нашего приезда на месте уже есть оперативный дежурный. Он и берет управление на себя.

Самая опасная работа для пожарных — ГДЗС, газодымозащитная служба. Она предназначена для работ в непригодной для дыхания среде. Опасна разведка, когда ты в пылающее здание заходишь. Они, наверно, чаще других погибают, хотя на пожаре может случиться все что угодно.

Пожары в Америке и в Москве

Считается, что в Америке больше пожаров. Да, в Америке ***** [очень много] пожаров, овер *****[очень много]. Вот говорят, американские пожарные ***** [очень много] прям получают, миллионами. На самом деле, они так же, как мы, работают на двух работах. Да, получают, например, 2 тысячи долларов. Но для США — это не такие большие деньги. Есть, конечно, пожарные департаменты в крупных городах, где больше получают, но там и риски очень большие, и объекты сложные.

В Москве самая стремная фигня — это «Москва-Сити». Она не регулярно, но стабильно горит. Парни туда пешком ходят на сороковой этаж, с аппаратами для дыхания. Так себе занятие, на самом деле. Иногда можно на лифте подняться, но за два этажа до пожара надо выйти. А бывает, обесточивают все и лифт тоже отключают. 32 метра — средняя высота автолестницы, у специальных — максимум 50. Это до сорокового этажа не дотянется никак. Да и пешком безопаснее.

Самый стремный выезд за последнее время — 12 человек и даже один младенец погибли. Трупов никто из нас не видел. Проливали все, ничего не знали. На следующее утро читаю новости — 12 трупов.
Старые дома — стремная штука.

Помню, горело что-то на первом или втором этаже в большом сталинском здании. Вдруг — может, пепел залетел — загорелась крыша. Если загорелась крыша, проливают хорошо. Минимум пять этажей вниз — ****** [ничего хорошего]. Там видно, что очень богатый дом. Часов пять проливали. Смотрю в некоторых окнах на втором этаже уже вода с потолка льется.
В брошенных домах бомжи греются. У нас также раньше было на районе. Бомжи грелись в выселенных домах. Бывало, за сутки в один и тот же дом два раза приезжали.

Была история, как парень забежал в такой дом с топором, говорит им: «В следующий раз приедем, ***** (побьем) вам всем!». Бомжей кошмарить — это добротная традиция.
Сейчас молодые многие не понимают, но раньше бомжей щемили нормально. Мемы всякие есть: «Вытащили бомжа, прописали ******** (избили)». Бомжи больше всего от пожарных страдали. Это старая война. Не мы ее начали. Куча историй адских есть, когда люди думали, что бомж мертвый, подходили к нему ***** (ударить) — труп или не труп — а он забурчит чего-то. Живой. Пополз. Они выживали иногда в жестких каких-то, сильно задымленных помещениях. Им пофигу. Мне кажется, на «скорой» много похожего ада.

«Планшет верните, сволочи!»

Крадут часто.

Был пожар в Главном следственном управлении МВД по Москве. Планшет следователя кто-то ******* [украл]. Тоже, кстати, здание с деревянными перекрытиями. Угроза была большая, что может обвалиться еще где-то, где угодно. По рации слышу на нашей волне: «Планшет, планшет… ******** [Украли] планшет! Верните, сволочи!» Кричат, мол, сейчас всех поймают, повяжут, показательно уволят. Если бы нашли того, кто это ******* [украл], наверное, его анафеме бы предали, но ничего такого я не слышал потом. Сомневаюсь, что кто-то там информацию какую-то смотрел служебную. ******* и ******* [Украл и украл]. Наверное, продал на следующей день.
Чаще всего во время пожара тырят бухло, если ресторан какой-нибудь горит. Колбасу ливерную, конечно, никто не будет тырить, закусь всегда есть и так. Домой тоже никто не поволочет, если ***** [очень много] — не вынесут.

Была веселая история году в 2009.

Тушили ресторан дорогой. Обычно, когда ходит оперативный дежурный, никто ничего не берет. Сами они тоже ничего не крадут. Они модные, получают зарплату «сто плюс». И вот он заходит и видит кучу бухла. Хозяев, естественно, на месте нет. Стоим смотрим на него, а он берет пару бутылок в руки, поворачивается к нам: «Начальство дает добро!» — и понеслась. Все холодильники раскрыли, давай под «боевку» [боевая одежда пожарного] пихать. В «боевку» можно много запихнуть, а в модную американскую — еще и в два дополнительных кармана по бокам. Потом к машине сходил, в отсек или в кабину скинул — еще раз пошел.
Есть, конечно, те, кто резко против мародерства. Не сдадут, но хорошо относиться не будут. Хотя большинство тех же ресторанов, думаю, застрахованы. Я вот смотрю иностранные сериалы про пожарных, там тоже есть шутки на тему кражи. Раз шутки есть, откуда-то же они идут.

Алкоголь и МЧС

Раньше было больше свободы. Начались все изменения в 2009 году. Раньше люди бухали до того, что не могли встать. Кто поник, тех оставляли, ехали без них. Бывало, что водитель не мог ехать, тогда кто-то другой садился, у кого права есть. Мог ли водитель пьяный сесть за руль? Конечно! Водитель пожарки — это не совсем водитель, как вы его себе представляете.

Сейчас если пьяным за рулем поймают, то — полный ****** [ничего хорошего]. Устроят разборки, уволят. Раньше как-то разбирались. При этом некоторые пьяные лучше трезвых водили машину.

Но быть пожарным лучше, чем ментом. Есть у нас и те, кто в ППС раньше работали. Они говорят, поскучнее была работа. С другой стороны, в ментовке на месте не посидишь, как у нас в части. Постоянно бегаешь где-то, «на земле», как у них говорят. И это еще во времена, когда в МВД было все относительно по-лайту, до 2006 года. Менты, кстати, тоже пьянствовали за рулем, по их словам. Так что на дороге гораздо больше пьяных водителей, чем вы думаете.

Вообще исторически пожарные недовольны, что они в МЧС. В 2003 году их выделили из МВД. Два года было еще не понятно: вроде не там и не там, а с 2005 года уже капитально в МЧС.

Голубая мечта каждого пожарного, чтобы была отдельная федеральная противопожарная служба. В Америке же есть департамент пожарный, во многих странах есть. Думаю, будет меньше воровства из бюджета службы.

Если будет отдельный департамент, будет и свое финансирование, а не по остаточному принципу, как в МЧС: на зарплаты хватает и ладно. Я не люблю набивать себе цену, но не очень хорошо, когда люди рискуют жизнью и получают за это копейки.

МЧС не воспринимают, это очень большая структура. Есть автодор, у них там все крупные улицы расписаны, МКАД. Они выезжают на ДТП, распиливают. Есть военные формирования — они на самые крупные ЧС выезжают: на лесные пожары гигантские.

Мы, пожарные, часто со «скорой» видимся. Со спасателями, например, из автодора мы ни разу не пересекались, а все остальные — хрен его знает, чем они занимаются.

Если что-то случается серьезное, то есть действительно качественные ведомственные больницы МЧС. В этом смысле тебя не бросят. Страховки тоже выплачиваются. Стандартные, как и у военных, — два миллиона двести тысяч рублей за потерю человека целиком, а по частям там уже уменьшается сумма в соответствии с определенными критериями.

Учеба и реальность

У нас последний погибший был в конце двухтысячных, по-моему. Ситуации самые разные бывают.

Вот ребята знакомые тушили частный дом за городом, образовался прогар — деревянный пол был. Боец упал в горящий подвал. Все в дыму было, еле достали. Остался инвалидом.

Или ещё был случай.

Ребята тушили предприятие. Случился обвал, один из троих выжил, но стал, как Фредди Крюгер.
Когда думаю об этом… Всегда надо отдавать себе отчет, где работаешь. Никто никого силой не тащит. Все понимают, чем они в жизни занимаются. Обидно, что у нас работа двух главных социальных служб — пожарных и «скорой помощи» — не поощряется. Это не хорошо, конечно.

В целом, когда пришел в пожарку, увидел там более-менее то, что ожидал. Не хочу поддерживать стереотип, мол, пожарные ничего не делают, но действительно большую часть времени сидим на месте. Ну сидим и сидим, не могу сказать, что меня что-то удивило.

Физическая подготовка многих пожарных оставляет желать лучшего.
Большинство в основном ведет сидячий образ жизни, спорт мало кого интересует, зачеты все, физуху сдают за денежку. В учебных заведениях тоже все можно сдать за деньги. Есть места, куда вообще можно не ходить на занятия, а просто приносить деньги регулярно. Но основные навыки ты получаешь в работе, там тебе действительно нового мало что расскажут. Это по первой кажется, что сложная наука. В жизни большая часть работы — рукав взял, встал и поливаешь огонь.

В учебном центре есть специальный тренажер — тепло-дымо-камера. Железная такая конструкция, в которой поднимают температуру и загоняют внутрь много дыма, еще крики включают, типа люди страдают. Потом дают манекен на троих и надо с ним ползти — человека тащить. В этой камере еще много дверей и всяких препятствий, которые открываются и закрываются с пульта. И вот бойцы ползают там, а полковники наблюдают и глумятся над ними: открывают и закрывают двери в разном порядке. В реальной жизни это помогает мало.

Каска и сапоги за свой счет

Вооружение наше, российское, оставляет желать лучшего. Одежда наша — белорусского производства. Она горит. Если хорошо приложиться. Она не тлеет, не расплавится на тебе, но гореть будет достойно. Каски — несмотря на то, что у нас они польские, — если нормально ****** [ударить], они, конечно, не раскалываются, но механизм, отражающий удар, ломается. Есть более старые, у кого-то еще остались. Они тоже не российские — а может и российские — заполненные толстым слоем какого-то пенопласта: в них ничего не слышно, но держат удар они ******* [очень хорошо]. А вообще, у кого есть деньги, берут иностранные — Gallet. 18 тысяч рублей стоит одна каска. Они очень хорошие.

Снаряжение очень часто сами себе покупаем. Чехлы на кислородные баллоны сами покупаем. Ну потому что не выдают их просто.

В некоторых частях забивают ***, ходят, как чуханы. Мне было бы стремно, если на аппарате грязная тряпка какая-то, тысячу рублей я не пожалею. Сапоги тоже многие покупают себе сами, потому что выдают нам голимые. Они резиновые. Да, конечно, кто-то за 20 лет, за всю жизнь ни разу не попадет на такой пожар, где пол раскален. Ну а у того, кто попадет, — просто прилипнут ноги. Не самая лучшая ситуация.

С другой стороны, кому двоих детей кормить, им 18 тысяч на каску тратить накладно. Но самое главное все-таки не модная одежда, а твои знания и умения. Надо головой, в первую очередь, соображать.

Основное оборудование нормальное у нас. Смотрел всякие западные фильмы — могу сказать, что у нас не хуже вооружение. Не самое лучшее, но работать можно. При том, что большинство вооружения используется очень редко, например, гидравлический коврик, который по принципу домкрата подкладываешь куда-то и кислородным баллоном надуваешь — чтобы поднять что-то, человека из завалов вытащить.

Машины у нас в центре тоже все современные. Есть цистерна КАМАЗ, она еще получше многих западных. Но не везде так. По России еще много где ЗИЛы «стотридцатые» ездят, с миллионным пробегом. Основные запасы современного вооружения — это из эпохи позднего Медведева, когда много денег было. Закупали все, что хотели, и думали, что еще долго жить хорошо будем.