Задумывались ли вы когда–нибудь, почему в любой культуре есть образ злой мачехи, но нет злого отчима? Да потому, что злых отчимов мало. Есть плохие отчимы и отцы, есть совсем плохие. Есть отцы и отчимы, которые пропивают последнее и бьют детей. Но ни один народ мира не придумывает массово сказок о том, что отчим беспричинно заставляет считать зёрнышки в мешке и сушить бельё под дождём. Отчим либо любит ребёнка жены, либо плюёт на него равнодушно. Мачехи же часто детей своих мужей ненавидят. Потому что женщины гораздо больше мужчин склонны к ненависти.

Женщина–акушерка в роддоме кричит роженице со злостью: «Думать надо было, когда ноги перед мужиком раздвигала!» Жертве изнасилования строго выговаривают: «Сама виновата!» Некрасивую упоённо унижают и зовут крысой, а красивую со злобой оскорбляют: красивая женщина для другой женщины всегда шлюха. Женщины ненавидят женщин, которые в одиночку растят детей: они напоминают им о своём тяжёлом прошлом. Но ненавидят и тех, у кого есть заботливый муж и кому не нужно работать: «Я таскала коляску на восьмой этаж, и ты потаскай».

В нашем мире есть две большие категории жестоких людей: это женщины и маленькие дети. Малыши очень опасны, они доводят друг друга до самоубийства ради удовольствия, давят щенков велосипедами и бросают кошек в стиральные машинки, чтобы посмотреть, как те станут умирать. Но детская жестокость происходит от непонимания рамок дозволенного, границ страдания и пределов боли. Издеваясь над котёнком или одноклассником, ребёнок узнаёт эти границы. У детской жестокости есть объяснения и есть хоть какие–то мотивы. У женской — не всегда.


Поводом для ненависти часто становится зависть. Женщина, завидующая другой женщине, как правило, её ненавидит. У женщин не бывает белой зависти. Мужчина может завидовать соседскому дорогому внедорожнику и при этом не чернеть от злобы. Он скорее захочет потрогать машину, узнать, как она устроена, прокатиться на ней. В лучшем случае дома он буркнет тихонько: «И где только берут такие деньжищи?» Завидующая женщина обязательно хочет, чтобы машину угнали, а владельца уволили с хлебного места. Она будет ненавидеть за эту машину не только соседа, но и своего мужа, который не может столько заработать.

Впрочем, жестокость женщин чаще всего не мотивирована вообще. Женщине свойственны внезапные приступы ненависти к кому–то конкретному. Например, неожиданно она начинает ненавидеть коллегу или соседку. Просто так, совершенно, что называется, на ровном месте: за не такую причёску, за походку, за то, что ездит в отпуск на море или, наоборот, сидит летом на даче. Сначала ненавидит одна и делает это громко, публично, чем склоняет к ненависти других. В женских коллективах возможно то, что мы видим только среди детей, — травля, когда несколько человек вдруг начинают ненавидеть одного.

Приступ ненависти у женщины может случиться и к абсолютно незнакомому человеку, причём не только в реальности, но и в виртуальной жизни. Те, у кого много подписчиков в соцсетях, знают, что только от женщин приходит шквал ничем не объяснимых желчных комментариев. Прочитав чей–то пост о детях, машине, книгах или романтических отношениях, женщина вдруг конкретно к этому онлайн–собеседнику испытывает непереносимую ненависть. Женщина может листать во время ланча френдленту, увидеть невинный пост о том, как чьего–то ребёнка отдали в школу художественной гимнастики, и тут же проникнуться вдруг такой ненавистью, что пожелает незнакомому человеку смерти, а её ребёнку — тяжёлых болезней. Так и напишет: «Ты не понимаешь, уродина, что в XXI веке ребёнку не гимнастика нужна, а иностранные языки и основы экономики. Гори в аду, дура, чтоб твой ребёнок все ноги себе переломал!» Она это напишет, доест в ресторане обед и спокойно вернётся в кресло банковского клерка.

У нас много глупых и грубых мужчин, но от них вы в Фейсбуке не услышите ничего тяжелее дурацкой шуточки или смешной попытки отчитать женщину с позиции патриархального «Домостроя». Если мужчина захлёбывается вдруг от ненависти и начинает адресно укорять, про него сразу говорят, что он ведёт себя по–бабски.

Потому что только женщины могут испытывать необъяснимую ненависть к незнакомому человеку. Если мужчина и ненавидит кого–то конкретного, то только за его поступки: например, ненавидит директора за понижение зарплаты или соседа за то, что тот избил его в пьяной драке. Да и такая ненависть редка — к противнику мужчина будет испытывать скорее злобу или агрессию. Он может ненавидеть что–то абстрактное, общее. Например, многие мужчины в России ненавидят «пиндосов», мажоров и алчных баб. Провинциальные мужички из небольших городов по выходным собираются в своих гаражах и под водку, не спеша починяя старую «Ладу», ругают ненавистные им группы людей. Но это какой–то размытый, эфемерный враг. В этих гаражах никто не говорит: «Ох, как я ненавижу Серёгу. Ненавижу и всё!» А на женских посиделках такие разговоры — норма. Женские вечеринки часто сводятся к перемыванию костей — спортивному состязанию по изощрённой ненависти.

И не только люди страдают от немотивированной женской агрессии. Посмотрите на животных. Коты дерутся лишь по делу: за территорию, за еду, за кошек. А кошки дерутся ради драки. Драку котов можно предотвратить, если развести их по участкам и выделить каждому свою миску. Кот не станет просто так задирать другого кота, если тот не нарушает его границ. Драку кошек предотвратить нельзя. Дачные коты не ходят друг к другу на участок подраться, а кошки делают это постоянно. Кошка может выскочить на проходящую мимо другую кошку и безо всяких причин, из одной лишь вредности, ей наподдавать.

А собаки? Лучшие охранники среди собак — это суки. Кобель принимает решения исходя из собственных оценок проходящего человека. Кобель думает, враг это или нет, опасен или не очень, дружит он с хозяином или не знаком. И если пёс решит, что прохожий безопасен, он даже не станет лаять. Он легко пропустит на участок любого соседа, потому что знает его и не оценивает как врага. Сука может одного соседа пустить, а двух других покусать, потому что они лично ей не нравятся.

Кобели бывают либо добрые, либо злые. Есть такие, кто всех зализывает от радости. А есть кобели, которые не подпускают к себе никого, кроме одного хозяина. С суками всё иначе: у них характер сложнее, они охраняют свой периметр ото всех, а вспышки их агрессии непредсказуемы. Сука может на прогулке пропустить мимо себя пятерых прохожих, а на шестого рыкнуть. Кобель не надрывается на участке от лая. Даже цепные псы сводят лай к минимуму — гавкнут для оповещения врага и замолкают. Но если кто–то не понравится суке, она может заходиться в злобном лае часами. По одному лишь гавканью слышно, кто сидит за забором: суки облаивают прохожих неистово, с пеной у рта и с рыком. Суки как охранницы гораздо строже и для преступников опаснее. Кобель с большей вероятностью прижмёт воришку к забору и дождётся хозяина, а сука нападёт и покусает, она просто не в силах сдержать свою ненависть. Все крылатые выражения о злости упоминают именно собак, а не псов. Никто не говорит: «он злой, как кобель». И слово «собачиться» обычно употребляют применительно к женским склокам. Потому что суки действительно злые и склочные.

Так и у людей. Никто, конечно, не говорит, что лучшие охранницы — женщины, но в любой культуре, и в восточной, и в западной, женщины–бодигарды издревле считаются самыми злыми и преданными. Африканцы используют женщин в охране с античных времён. У монголо–татарских князей обязательно были телохранительницы. В Сибири и на Урале злость и ненависть татарских женщин даже закрепились в фольклоре. У башкир, например, есть поговорка: «Жена татарка — собака в дом не нужен». В современности первым всерьёз использовать женщин для охраны стал Муаммар Каддафи. Это были не наложницы, а настоящие профессиональные телохранители, которые составляли самый ближний круг охраны. Они не доверяли никому и всех ненавидели. Уже к 1990–м годам женщины–охранницы часто окружали арабских и чеченских полевых командиров, а теперь работают в исламистских отрядах. В принципе, едва ли не у каждого современного политического лидера в охране есть женщины. Потому что ни один мужчина не сравнится с женщиной в умении нападать на всех и ненавидеть каждого.