Время действия - конец девяностых, окраина Москвы. Я учусь то ли в первом, то ли во втором классе. И так получилось, что с рождения у меня аллергия много на что, в том числе очень сильная – на рыбу и пшено, это выражается в виде отёка Квинке, вызывающего удушье в течение буквально 10-15 минут после приема пищи (это здорово развивает подозрительность и даёт бонус «острых нюх» всегда, когда готовил еду не собственноручно).

В общем, я обо всё этом осведомлен, подозрительного не ем, и расслабляюсь очень редко – понятно, что смерть в бою с гигантской акулой – ещё куда ни шло, а вот смерть при поедании сраного карасика – ну, прям скажем, так себе способ обеспечить место в Вальхалле.

Первый раз, когда я фатально расслабился, был в далеком детстве – лет в шесть или семь я как-то совсем плохо упал с качелей, основной вектор удара пришелся на филейную часть с направлением вверх по позвоночнику. Было больно – а потом я понял, что встать, в общем, не могу. И ног не чувствую (нет, Пэйн, они у меня есть).

Была скорая, плачущая мать, врач, говорящий что-то про вероятный перелом позвоночника и про то, что вряд ли мне придётся ещё когда-то поиграть в футбол. Я тогда слабо что-то понимал, да и больше любил игры на Денди и тетрис, так что не особо переживал.

В память врезалось, как по приезду в больницу меня и мать подробно опросили про аллергические реакции, всё записали в карту и на листочек, который прикрепили к кровати. Правда, то была не кровать совсем, а некий монстр – очевидно, плод мимолётной и порочной связи кресла-каталки с ложем Прокруста. На котором меня быстренько и распяли – руки и ноги получили утяжеления, которые вытянули меня почти в струнку, чему мешал только центр тяжести в виде пострадавшей от падения задницы.
Шевелить ногами я всё ещё не мог, а если бы и мог – встать из такого растянутого положения было решительного невозможно. Первый день прошёл неплохо, я познакомился с товарищами по несчастью, которые находились в почти столь же незавидном положении, и заснул сладким сном.

Завтрак на следующий день я пропустил – кто мог ходить, на него пошли, а я, в силу, видимо, врожденной стеснительности, никому не намекнул на неспособность самостоятельно перемещаться. Но обед неходячим принесли в палаты – и покормили с ложечки. Был довольно вкусный суп, который дома почему-то не готовили ни разу – хотя жили мы тогда в коммуналке, и гастрономические пристрастия у всех были довольно разнообразны.

Наверное, этот факт стал первым звоночком в моей маленькой и довольно тупой, надо признать, голове. Потому что суп я радостно доел, закусил пюрешкой и постной котлеткой, попросил добавки, и настроился спать дальше.

Мысль о ненормальности происходящего посетила меня, когда я внезапно начал с трудом выдыхать. Ну ладно, думаю. Наверное, что-то в горло попало, ща проскочит и будет нормально. Ведь не могли меня накормить каким-то аллергеном, правда? Ведь всё-всё спросили и записали?

Меня хватило только на вопрос пацану с соседней койки – а что за такой супчик-то был? А супчик-то, говорит, был рыбный. Запомнился даже не ответ – а тон, такой спокойный, будничный – для него вопрос и ответ были самыми простыми, ну а я понял, что мне пиздец.

Потому что руки и ноги уже покрывались сыпью, а попытка крикнуть погромче и позвать на помощь больше напоминала сипение, голова начала слегка кружиться, а дыхание так тяжело мне давалось только сильно позже, при беге в старом противогазе.

Знаете, в момент осознания стало очень спокойно – это ощущение я запомнил, и в моменты опасности изредка испытываю и по сей день. Ну, когда ещё есть силы и шансы – ты нервничаешь, переживаешь, а тут – всё, конечная, от тебя ничего не зависит. Где-то за год до этого у меня умер дедушка – думаю, ладно, все хотя бы придут на меня посмотреть, свечку поставят у кровати, будут плакать. В принципе, тоже неплохо.

Но тело, видимо, оказалось не таким покладистым, как разум. В общем, я снял растяжки и пошёл. Не слишком уверенно, по стеночке - но пошёл. Только сегодня, только для вас - чудесное исцеление рыбным супчиком. Дошёл до поста медсестры, присел на кушетку – потому что область зрения сузилась до размытого туннеля, звуков не было вообще - кроме стука сердца и хрипов, с которыми я пытался протолкнуть хоть немного воздуха в легкие. Смотрю на сестру. Сестра смотрит на меня. Аллергия, говорю, у меня. Отёк Квинке. Дышать не могу. Сдохну щас тут у вас, а зима, могилу копать заебётесь. Бррлвгврыггаваавввхвахвах – говорит мой рот. Вижу, что сестра сейчас отойдет в мир иной быстрее меня, но медленно-медленно тянется к телефону – ну, думаю, может, и спасут. И выключился.

Очнулся на следующий, наверное, день в реанимации. Первое ощущение – холодно, блядь. Наверное, я уже умер, но ведь в аду обещали котлы и дьявольский огонь? Вокруг – такие же бедолаги, капельницы, синюшные лица, скукоженные первичные половые признаки и прочая красота. Заебись, подумал я, и вырубился снова, до следующего дня. Ибо ну его на хуй, такими делами любоваться.

Ещё через день (по субъективному ощущению времени) меня привезли обратно в мою палату как раз в момент осмотра лечащими врачами. Там была моя мамка, и, судя по лицу врача, он бы предпочёл сейчас сам умереть от отёка, чем общаться с ней. Я довольно ловко наебнулся с каталки, и на своих двоих дочапал до кровати. Симулянт, говорит врач. Нету никакого перелома, раз так шустро бегаешь. Записываем, запоминаем - ушиб позвоночника с защемлением чего-то там. Да и вообще, мест у нас нет, государство денежек не даёт, поэтому пиздуй-ка ты отсюда, пока ещё чего-нибудь не сожрал. И выписал меня прямо вот так сразу. И я поехал домой – играть в Денди и тетрис ещё целую неделю, потому что мамка сказала, что в школу пока можно не ходить. Детский разум постановил, что несостоявшаяся попытка отхода в иной мир - неплохая цена за такое счастье.

Не хочу даже представлять, что чувствовала мать, когда услышала про перелом позвоночника и его перспективы. И что думала, когда привезла мне вкусняшек, и узнала, что меня нет в палате, а есть я очень даже в реанимации. Не уверен даже, кто виноват во всём этом, кроме традиционного и всеобщего долбоебизма.

Однако, история кое-чему меня научила. Доверяй, но проверяй – особенно если от этого зависит твоё благополучие, а не чьё-то ещё. А ещё, смерть – не так уж и страшно. Как будто сон – и никакого света в конце туннеля или трубящих ангелов. Ну или, может быть, адреналин, или преднизолон, или что там ещё не дали мне пройти по туннелю достаточно далеко.

А ещё после этого я знал совершенно точно, что смерть - она всегда рядышком. Шагает с тобой в ногу, присаживается за столик в кафе, сидит на заднем сиденье, поглядывая на дорогу и держа холодную ладошку на твоём плече. Ждёт твоей ошибки, или просто удобного случая. Поэтому переживать из-за неё не стоит, однажды она дождётся своего. Но умирать рано совсем не хочется – чего и всем вам желаю.