Быть криминалистом я не собиралась и в милицию в детстве не играла. Лет в десять нашла у мамы книгу Александры Марининой, стала читать. Как же меня впечатлила Каменская! Возможно, всё оттуда. С тех пор я стала интересоваться милицией — уж больно мне нравилась форма.

В десятом классе школы у нас один учебный день выделялся под практику. Можно было выбрать из нескольких направлений: экономического, юридического, инженерного. Я выбрала юридическое: пару раз сходила в предложенный офис, а потом попросилась в милицию и согласовала с классным руководителем, чтобы мне засчитали это как юридическую практику.

Так я стала ходить в районное отделение милиции, в следственный отдел — и уже не раз в неделю, а каждый день. Сначала казалось, что нет ничего интереснее, но по мере того, как я углублялась в профессию следователя, стало скучно — уж очень много бумаг.

Как-то раз меня взяли на выезд осматривать место происшествия — кажется, это была квартирная кража. Там был он — эксперт! У него был чемодан, в котором чего только не было: кисточки, порошки, дактилоскопические плёнки, гипс, фотоаппарат «Зенит». Я впечатлилась. И с того момента точно решила, что хочу быть экспертом, а никаким не следователем.

Я росла и училась в Ленинградской области. Когда встал вопрос о поступлении в ВУЗ, оказалось, что диплом эксперта-криминалиста можно получить лишь в Москве, Волгограде или Саратове. Система поступления хитрая: ВУЗ не может брать студентов только родного города, поэтому они шлют запросы в регионы. Мне пришло направление из Волгограда. Мама пила валерьянку, папа стучал пальцами по столу, я умоляла отпустить меня и обещала хорошо себя вести. После долгих размышлений было решено, что я еду.

Я прошла в Петербурге медкомиссию и психологические тесты, и за пару месяцев до начала учебного года пришёл запрос из Москвы на одного студента. Поскольку мой областной город маленький и отделение милиции тоже маленькое, меня на тот момент не знал только ленивый — мне позвонили из отдела кадров милиции и быстро помогли передать бумаги. Так я оказалась в Москве и поступила в Московскую академию МВД РФ на факультет, который готовит экспертов-криминалистов. Окончила учёбу в 2006 году и вернулась служить в Петербург.

Когда я поступила на работу в милицию, не испытывала ничего, кроме гордости. Какое негативное мнение людей? Да мне плевать было! Я шла за мечтой, родители и друзья меня поддерживали.

О кино и следах преступления

Нас часто путают с медиками. Почему-то у большинства людей профессия эксперта-криминалиста ассоциируется лишь с трупами, многие считают, что именно мы делаем вскрытие и пишем заключение о причинах смерти. Это не так.

К примеру, произошло убийство. На место вызывают судебного медика, он осматривает тело, ищет на нём следы насильственной смерти. Я, как эксперт-криминалист, фиксирую положение тела, повреждения на нём и на одежде. И, конечно, продолжаю искать следы преступника. Если подозреваемого уже задержали, я провожу дополнительные мероприятия: снимаю с рук предполагаемого убийцы частицы пороха, крови или другие биологические следы.

Существует семь традиционных видов криминалистических исследований: дактилоскопия [идентификация человека по отпечаткам пальцев], трасология [изучение следов и того, как они возникли], почерковедение [изучение почерка и письменных навыков людей], баллистика [изучение огнестрельного оружия, боеприпасов и следов их действия], экспертиза холодного и метательного оружия, технико-криминалистическая экспертиза документов, портретная экспертиза [идентификация человека по фото- и видеоматериалам]. Это только основные исследования, и для каждого нужны свои знания и навыки. У меня есть право проводить почти все виды исследований, но сейчас я этим практически не занимаюсь. Такие исследования проводят в кабинетах (для них могут понадобиться микроскоп или ультрафиолетовая лампа), а я работаю в составе следственно-оперативной группы, то есть выезжаю на вызовы.

Когда я только пришла работать в милицию, проводила в основном почерковедческую, дактилоскопическую, портретную экспертизы.

Например, принесли дарственную на квартиру, а хозяйка говорит, что её не давала. Тогда назначается экспертиза, чтобы определить, её ли подпись стоит в документе или её подделали.

Больше всего я делала дактилоскопических экспертиз. Это исследование изъятых с места происшествия следов рук — отпечатков пальцев и ладоней. Сначала нужно с помощью липкой ленты собрать следы, затем с помощью лупы и «иголки» (инструмент выглядит как шило с тонкой иглой) правильно просчитать линии узора и сравнить их с узором на руках предполагаемого преступника или потерпевшего. Это нужно, чтобы исключить лишние следы. Всё это делается вручную, а не с помощью компьютера.

Сейчас я выезжаю на вызовы и осматриваю места происшествий. Полицейская бригада выезжает на все происшествия — от автомобильных краж до убийств. Руководит осмотром, как правило, следователь. Моя работа — искать и фиксировать следы преступления.

Я фотографирую место преступления, обрабатываю поверхности специальным магнитным порошком (он нужен, чтобы выявлять следы рук на поверхности предметов. Правда, он работает только на гладких, немагнитных поверхностях — для магнитящихся поверхностей мы используем сажу и беличью кисть). Я выявляю и собираю следы предполагаемого преступника, упаковываю всё так, чтобы сохранить объекты.

Не со всех поверхностей можно изъять следы рук. Многие люди заблуждаются, думая, что их можно изъять с одежды или с шершавой кожаной сумки. Выявить след в таких случаях иногда можно, изъять на плёнку — не всегда. Если не получается, мы фотографируем след с масштабной линейкой в режиме макросъёмки.

Бывает, что потерпевшие указывают, что, например, деньги лежали в бумажном конверте. Тогда мы отправляем конверт в лабораторию — там его обрабатывают специальным составом, после этого могут проявиться отпечатки рук.

Мы используем разные инструменты. Так, следы обуви, микрочастиц, лакокрасочных покрытий (например, если машину поцарапали) изымают на дактилоскопические плёнки, а следы рук — на липкую ленту. Гипс используют, чтобы изъять объёмные следы подошв обуви или протекторов шин. Наступил преступник ботинком в грязь, на ней остался след — его заливают гипсом.

В кино следы снимают с шариковых ручек и зубочисток — это бред. Как и то, что улики складывают в полиэтиленовые пакеты. Этого ни в коем случае нельзя делать, полиэтилен «убивает» следы: отпечатки пальцев стираются, а следы крови и другие биологические материалы попросту тухнут и не могут дать необходимую нам информацию. Для сбора улик применяются картонные коробки.

Отправляем за коробками участковых или берём у потерпевших: «Будьте добры, пару коробок из-под обуви. Нам надо топор со следами крови изъять».

Также я могу помочь следователю рекомендациями. Скажем, посоветовать дополнительно осмотреть мокрый автомобиль: если на улице шёл дождь, сначала нужно дождаться, пока он высохнет, и только потом обрабатывать порошком, чтобы изъять следы. Или посоветовать составить фоторобот преступника. Следователь даёт направление, потерпевший приходит в отдел, и там эксперт составляет фоторобот.

О женщинах в полиции

Мой график работы — сутки через трое. Когда вызовов нет, хватает работы в отделении. Мы заводим в общую базу города дактилокарты с отпечатками рук всех, кого доставляют в отдел полиции. В другую базу заносим их фотографии. Но всё это работает опять же не как в кино — вжух, и за секунду нашёл злодея в полицейской базе, как в гугле. Даже когда найти информацию надо срочно, сначала мы пишем запрос.

В кино вообще всё — чушь. У меня подруга работает врачом. Она критикует все медицинские фильмы, а я — полицейские. Так и развлекаемся.

Дресс-код сотрудника полиции, прежде всего, предполагает форменную одежду и связанные с этим правила. Колготки должны быть телесного цвета, длинные волосы нужно убирать в хвост. Обувь — чёрная уставная. По поводу маникюра и длины ногтей приказа нет, но мне просто неудобно работать с длинными ногтями — они мешают. Впрочем, как и макияж: когда работаешь сутки, накрашенные ресницы становятся скорее недостатком, нежели преимуществом.

Мужчин-экспертов среди криминалистов более чем достаточно. Баллистическую экспертизу, трасологическую (в том, что касается автотехники), экспертизу холодного оружия, веществ, материалов и изделий из них (проще говоря, химические исследования) обычно проводят мужчины. Женщины-эксперты проводят более скрупулёзные исследования, более монотонные, требующие усидчивости.

Если говорить о выездах на осмотры, конечно, женщинам не всегда удобно. Бывает, надо делать «выпил» повреждений — например, когда при взломе квартиры преступник отжал дверь с помощью лома, а от него остались следы на двери или на наличнике. Тогда криминалист выпиливает этот участок с повреждениями. Если обнаружат подобный лом или задержат подозреваемого с ломом, можно будет сравнить, этим предметом отжали дверь или другим. Или, бывает, нужно открутить замок, залезть на крышу дома или в подвал с крысами. Или нашли труп какой-нибудь «некрасивый». Или вещдок очень неподъёмный. Но, как правило, рядом всегда есть мужчины: оперативники, участковые.

Мои друзья уже давно привыкли к моей профессии, разве что иногда просят рассказать какой-нибудь случай. Если новость стала публичной и я выезжала на место, то спрашивают, действительно ли всё было так, как пишут в СМИ. А вот новые знакомые, когда узнают, чем я занимаюсь, задают стандартный вопрос: «Ты трупы, что ли, вскрываешь?» Мужчины иногда спрашивают, ношу ли я форму, умею ли стрелять и что я делаю в полиции. Вообще, реагируют примерно одинаково что мужчины, что женщины: всех интересует, видела ли я трупы.

Мои дети так глубоко не погружены в специфику работы. Они знают, что мама работает в полиции, видят меня в форме. Младший сын каждый раз после моей смены спрашивает, поймала ли я преступника.

Романтических представлений о профессии у меня не было, поскольку я рано начала понимать специфику работы, ещё до того, как устроилась на неё. Мне нравится видеть результат своей работы. Когда я понимаю, что благодаря моим знаниям, навыкам, опыту раскрыли преступление, что благодаря изъятым мной следам вычислили преступника — это очень мотивирует.

Стресс, конечно, есть, но не больше, чем у того же бухгалтера в период подачи отчёта. Просто со временем становишься циником, реакция притупляется, организм сам ставит защиту от стресса. Но не всегда.

Я до сих пор помню один из первых выездов. Женщина родила дома ребёночка, завернула его в полотенце, положила в сумку и выставила на балкон. Малышка пролежала там три дня. Это было двенадцать лет назад, а я до сих пор помню всё до мелочей, даже обстановку в квартире. Но таких происшествий, к счастью, немного. В принципе, сильно цепляют за душу только дети, это действительно стресс для меня. Бывало, даже снились.

Снять напряжение помогает семья. У меня двое детей, я приезжаю домой, и мне всегда есть чем заняться. Ещё у меня много хобби. Я люблю шить, рисовать. Очень люблю машины, с удовольствием провожу свободное время, изучая новые модели, моторы, электронику. Могу поменять масло, залить тормозную жидкость, проверить колодки, заменить колесо.

Работа в милиции определённо сильно изменила отношение к жизни. Дома мы не открываем окна нараспашку и не устанавливаем москитные сетки, чтобы дети не выпали, оперевшись на них. Мои дети с трёх лет знают ПДД и переходят дорогу на зелёный свет светофора по пешеходному переходу. Они ни при каких обстоятельствах не подойдут к чужим и даже к «своим», если мы об этом заранее не договорились. Сама я не кладу сумку в машине на пассажирское сиденье, не оставляю ключ в замке зажигания, когда чищу автомобиль от снега, не отвечаю на СМС-сообщения «от банка» и ещё очень много разных «не». Такие профессиональные страхи.